В последнее время я избегаю крутых лестниц. Подниматься уже трудновато. В Камышинской художественной галерее крутая лестница, но почему-то бегу туда не задумываюсь.
«Кто ты?»
Для обострения цветовых ощущений сначала захожу к Евгению Григорьевичу Синилову. Тончайшие штрихи, поющие линии, ритмичные чередования пятен. И всё это в чётких красивых рамках на уровне ближайшего созерцания. О такой культуре экспозиции художник долго мечтал. Увы, она достигнута уже без него.
Налюбовавшись станковыми гравюрами и тончайшими экслибрисами, отправляюсь в главный зал. Здесь нарядно и празднично. По обыкновению сначала любуюсь скульптурой. Есть у меня любимые творения Татьяны Хомутовской. Перетекающие объёмы напольных ваз. Асимметричные, удивительные, они как бы беседуют и спорят друг с другом. Тончайшая роспись в гармонии с объёмами.
А вот невольно улыбаюсь: два симпатичных котопса вглядываются друг в друга — «Кто ты?». Долго стою перед двумя керамическими тарелками, загадочно названными «Одиночество» и «Надежда». Казалось бы, всё ясно: одиночество — мрак, надежда — свет. Но почему они так мало разнятся по цвету? Видимо, одиночество не так страшно, как вечное присутствие рядом с тобой чуждого тебе по духу человека. Он ворчит, злобствует, придирается, ревнует не по делу. Ей-богу, одиночество предпочтительнее. В нём больше надежды, чем в таком союзе.
Два имени, два дара...
Живопись в этом зале представлена картинами очень известных в Камышине и не только художников. Это члены Союзы художников России (не путать с творческим союзом) Владимир Котов и Сергей Лебедев. Коллеги по детской художественной школе, в которой работают уже 40 лет, конечно, друзья, всегда готовые друг друга поддерживать. А в творчестве своего рода антиподы. Представленные рядом они влекут и спорят, чаруют и озадачивают.
Понятнее для меня, конечно, Владимир Васильевич Котов. Я помню его просто Володей, приехавшим в Камышин после окончания художественного училища. Уже первая при нём общегородская художественная выставка удивила. «Такой живописи Камышин ещё не видел», — писала тогда газета «Ленинское знамя». Имелись ввиду натюрморты Котова. Помню вполне обыденный керамический кувшин, который расцвёл на его полотне несметным богатством переливающихся красок. Даже оттенки помню.
Он всегда очень много работал. Сначала жил прямо в школе. Напишет этюд, критически оценит, что-то для себя уяснит. И вот, холст уже купается в бензине, сушится и снова натягивается на подрамник. И так сотни раз. Летом много путешествовал. Уже с семьёй проплыл по Медведице, любуясь и восхищаясь природой, делая бесконечные этюды.
И вот многие годы пейзажи Владимира Котова радуют и греют наши души. Помню, для одной своей работы он нашёл небывалое название «Глухоземье». Переплетённые дикими травами стволы, вывернутые корни деревьев, ведьмин колорит... Ужас!
Но гораздо чаще его пейзажи вызывают умиление и восторг. У него, действительно, каждая погода — благодать. Необъятный «Волжский простор», бодрая «Зимняя прогулка», задумчивая «Осень» и как сладкие слёзы любви «Льют дожди». Живопись лёгкая, сгармонированная по цвету и настроению. Каждое полотно — новое, целиком захватывающее чувство.
Нынешний Котов представлен на выставке как зрелый мастер русского национального пейзажа. От его работ тепло на сердце, легко в душе. Даже грустное «Ненастье» или «Туманные дни» с бесконечными градациями серого цвета радуют и волнуют. А уж «Тёплый денёк», «Золотой вечер» или «Майская зелень» заставляют говорить стихами:
Уж если май, то всё в цвету,
Легко и щедро кисть художника
Свет разливает по холсту.
А перед Лебедевым я робею. Все сорок лет. Его «Канатоходец» потряс меня в своё время до глубины души. Этот отчаянный мальчишка, вознёсшийся над толпой, над бездной. Вот сейчас, на наших глазах и умрёт, или победит. Для меня это символ. Как писал незабываемый Володя Романов: «Или родится вдохновение, или не будет ничего». Истинное творчество — всегда риск.
Сергей Иванович по-прежнему рискует. Не боится быть непонятым, странным, трудно доступным для зрителей. Здесь не млеют, не обмирают, увидев знакомую берёзку. Здесь мучительно думают. И первая мысль: «Не дурак ли я». Честно говоря, мне эта мысль являлась не раз. Синилов считал и говорил об этом неоднократно, что Лебедев гениален. У некоторых полотен готова с этим соглашаться. Например, я нигде, никогда, ни в каком виде искусства не видела такого потрясающего «Зелёного змия» как у Лебедева. Это такое впечатляющее воплощение нашего главного российского недуга, нашего необратимого зла, что сравнить я его могу только с по-своему гениальной псевдоавтобиографической постмодернисткой поэмой в прозе «Москва — Петушки» Венедикта Ерофеева.
Судите сами. Доминирующий цвет — тягучий тёмно зелёный. Центр композиции — зелёное стекло бутылок (написано бесподобно), и всё кругом безрадостное, мрачное, беспощадное. Тоска зелёная. Или вешайся, или пей дальше. Стою, остолбенев, и не радуют меня ни «Розовый ангел», ни какой-то сомнительный и ненадёжный «Поцелуй», ни «Барышня с розочкой», ни «Вещая птица Гамаюн».
Мне кажется С. И. Лебедев берёт по настроению одну какую-то краску и выжимает из неё всё возможное, во всех вариациях, во всех нюансах, тонах и оттенках. Получается своеобразная симфония чувств: хмельной «Зелёный натюрморт», восторженный «Розовый ангел», ироничный «Обиженный клоун» или самодовольный «Сторож». Придя в себя, любуюсь и удивляюсь. Удачи!
Тяжкий путь камышинской скульптуры
Тяжко повторять пословицу «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Но в отношении камышинской скульптуры всё именно так и обстоит. Преступный развал Советского Союза привёл к нам из Средней Азии двух замечательных мастеров скульптуры — Татьяну Хомутовскую и Александра Безрукова.
Впервые увидев в галерее «Портрет сына» А. А. Безрукова, я ахнула. Какая одухотворенность, какой мальчишеский восторг, какая безграничная любовь мастера к модели! Сейчас камышане знают, что Александр Безруков создал портрет Героя России Александра Колгатина для музея в школе № 12. Портрет — загляденье. Мать сразу признала в нём своего сыночка.
В галерее уже немало портретов с великой душой и щедростью самоотдачи скульптор запечатлел камышинских художников Е. Г. Синилова, И. К. Коваленко, А. П. Петрова, поэта Вадима Никитина, поэта и художника Геннадия Богословского. Удивительно портретное сходство и передача характеров.
Скульптор живёт в Сестрёнках. Семья большая, забот и нужды немало. Портреты по-дружески создаёт бесплатно. Ведь у нас в городе есть абсолютно всё, кроме денег. А я — то мечтаю Александра Александровича уговорить поработать над бюстом Евгения Мартынова. У него бы получилось!
Когда-то поэт Илья Сельвинский писал: «Культура держится на липочке, на паутинке, на душе». Будем держаться и побеждать!
