Он встречает меня у калитки, дружелюбный, напористый, приобняв, ведет в дом, и я немного ахаю его выправке и азарту. В раскрытые окна вливается густой аромат яблонь, и мы с пулеметчиком-орденоносцем Николаем Дмитриевичем Тетюшиным решаем сначала поговорить про любовь, а уж потом про войну. Третьей в нашем разговоре, разумеется, становится супруга ветерана Александра Семеновна.
Отвоевав три года на Втором Белорусском фронте, отслужив после победного мая еще пять лет, едва демобилизовавшись, молодой герой женился на несносной красавице, которая бросила его с двумя маленькими дочками. А тут пришла и настоящая любовь. У соседей Тетюшина снимала комнату хрупкая, симпатичная связистка Шура. Как-то дивчина несмело попросила героя помочь наколоть ей дров. «Печка» их чувств оказалась настолько горячей, что, пока он махал топором, Шура от волнения стала ронять поленья. Кое-как они вместе доложили поленицу, он взял ее за руку, привел к себе и в лоб спросил: «Женой моей будешь? Детей воспитаем?». Шура, получившая за два часа знакомства предложение руки и сердце, еще сгоняла со щек счастливый румянец, а Николай уже вызвал родственников и объявил: просит считать сватовство состоявшимся!
После загса они, не сговариваясь, решили обвенчаться, и строгому батюшке комсомолка Шура впервые тихо призналась, как дорог ей ее «штурмовой» избранник.
А через несколько дней Николай привез из села дочек. В первый вечер Шура дрожащими руками стелила девочкам постели. Старшая Надя сосредоточенно смотрела в сторону. А младшая Люба попросила взрослых: «Можно, я лягу с вами в серединку?». У Шуры остановилось сердце, когда грустная кроха обвила ее шею тоненькими ручонками и прошептала: «Мама, ты будешь моя мама...»
Тогда у Тетюшиных впереди была долгая жизнь, которая распорядилась так, что общих детей Александра родить мужу не смогла. Но его девочки стали родными, самыми родными дочками Шуры! Потом еще более родными оказались внуки, правнуки и вот уже праправнуки! Они живут в Москве, Волгограде, Камышине, но для всех баба и дед — несказанно близкие и очень уважаемые люди. Гостеприимный дом Николая Дмитриевича и Александры Семеновны — место, в котором хорошо и легко всем, кто «по графику» каждый год регулярно идет, едет и летит в гости — проведать , поздравить, подбодрить, помочь.
… А на войну в 43-м Николая Тетюшина военкомат «снял» с трактора за два месяца до восемнадцатилетия призывника. Всеми фронтовыми дорогами он прошел пулеметчиком 24-го кавалерийского полка. Вернее, «проехал» со своим «Максимом» на тачанке. Он был первым номером в расчете, приходилось — и верховым. Освобождал Белоруссию, брал Кенигсберг, прошел всю Восточную Пруссию, «отметился» на Эльбе, Победу встречал в Берлине. Ранен оказался совсем легко — щадила судьба лихого пулеметчика. Первый орден Славы получил за Кенигсберг, второй — за Одер.
— Расскажите, — смотрю на его фронтовые снимки и представляю, каким натиском они давили противника, если и в восемьдесят семь он сохранил такую энергетику, что не подчиниться ему невозможно.
— А что рассказывать? Утром наши части форсировали Одер, мы прикрывали. К «Максиму» и — «строчи, пулеметчик»! Мели фашиста, чтоб захлебнулся! «Шуровали» по врагу — аж кипело все кругом! Мне казалось, я навсегда сросся с 64-мя килограммами пулемета!
После службы Николай Тетюшин работал на Волгоградском тракторном, в Камышинском ДСУ и управлении мелиорации.
Пока мы с ним предавались воспоминаниям, Александра Семеновна дежурила «секретарем-референтом»: отвечала на телефонные звонки и «записывала в очередь» желающих поздравить. Родные, друзья, коллеги, депутаты, комитет соцзащиты, шефы с предприятия...
… Николай Дмитриевич говорит, что никогда не плачет 9 Мая, не умеют этого пулеметчики, «но сердце прыгает»...
Прощаемся весело. Тетюшин берет с меня клятву, что мы должны «доделать дело» и выпить стопку за Победу. Я как дочь фронтовика свято обещаю.
Перед уходом - снимок супругов под белой сиренью, собственноручно посаженной победителем в «красном углу» уютного дворика несколько лет назад в День Победы. «Для жизни», — уточняет хозяин дома.
Сирень благоухает, как облитая. Значит, с «приметой» Николая Дмитриевича про жизнь все в порядке!
