Она закончила семилетку, и старший брат пообещал устроить ее в Волгоградское училище фармацевтов. Был солнечный субботний день 21 июня 1941-го, они отправились на базар купить Поле туфли. Обновка будто еще ярче осветила ее – синеглазую, белокурую красавицу с косами до пояса в розовых лентах. Но «завтра была война»…
Суровый камышинский военком поглядел на ее косы, и она стыдливо закинула их за плечи.
— Комсомолка? — спросил и закурил.
— Комсомолка! — горячо ответила Паша.
— Родину защищать готова? — одернул он гимнастерку.
— До последней капли крови, — поклялась она.
…Стоял январь 43–го, трещали сорокаградусные морозы, а девичий батальон шел пешком через Волгу. На левом берегу их посадили в грузовики и увезли для ускоренной подготовки в Капустин Яр. Поля попала в роту связи. Днем она учила азбуку Морзе, вечером стреляла из винтовки, ночью стояла в караулах. На сон никакого времени не оставалось. Но плакала она навзрыд совсем по другому поводу. По приказу ей, солдату- красноармейцу, велено было приобрести надлежащий вид и короткую стрижку. И неулыбчивый парикмахер одним взмахом уложил на пол ее роскошные косы…
Когда закончились короткие курсы, наши сомкнули кольцо вокруг Сталинграда. И связисток отправили пешим ходом — на Батайск, Ростов. Пелагея служила в 15-ом Отдельном трофейном батальоне. Он был придан действующим частям Красной Армии и постоянно находился на передовой. Под Ростовом они охраняли склады боеприпасов практически на линии огня.
— Бомбы сыпались с неба черной тучей, — вспоминает Пелагея Михайловна Иноземцева (Сидоренко). — Вода в Дону кипела от взрывов и ледяными фонтанами вздымалась в небо. Валенок не давали, не было девичьих размеров. Иногда, прежде чем снять сапоги после караула, приходилось сидеть час, ждать, пока «отстанут» примерзшие к подошвам ступни.
В освобождаемые села невозможно было входить без содрогания. Колодцы, забитые мертвыми стариками и детьми. Гитлеровцы устраивали жуткие казни, покидая под напором Красной Армии занятые города и села. Черные дома, черные от голода и копоти пацаны и девчушки.
Выносить массовые похороны мирных жителей не хватало сил даже у видавших виды офицеров. А ей исполнилось девятнадцать. Но она была уже опытным бойцом.
При освобождении Севастополя и Симферополя Пелагея получила высокие награды, считавшиеся элитными в годы войны, — орден Боевого красного знамени и медаль «За боевые заслуги».
Однажды, уже в Польше, под конвоем четверых девушек-красноармейцев отправляли машину военнопленных. Молодых солдат вермахта привели и отдали им приказ грузиться. Они отчаянно глядели на красавиц-конвоиров. А когда те взмахами прикладов давали команду поторопиться, немцы падали и ползли к борту на животах.
— Я запомнила эту зеленую-зеленую траву, безусых, совсем юных гитлеровцев, их затравленные глаза, страх перед смертью. А ведь это были люди… — говорит и будто ненадолго замирает Пелагея Михайловна Иноземцева. — Ах, ты, Гитлер-гад, что же ты наделал!
В Германии в 45-м их подразделение выполняло обычные боевые задачи. После тяжелого дежурства девчата из 15-го Отдельного трофейного батальона падали на голый пол какого-то дома с выбитыми стеклами и забывались в коротком сне. Они выполняли задание Верховного Главнокомандующего о демонтаже и вывозе в тыл германских оборонных и гражданских заводов и фабрик. В перелесках вдоль дорог уже выбивались ландыши, но они, не снимавшие шинелей три года подряд, уже плохо представляли себе, что такое цветы…
Как-то свежей майской ночью их поднял голос комбата: «Боевая тревога!» Секунды – и они с автоматами наперевес заняли оборону по периметру производства. Но что-то непонятное творилось в небе. Оно стало светлым от ракетниц и трассирующих выстрелов. Солдаты женского батальона замерли. Внезапно прямо на их позициях затормозил трофейный «Опель» генерала. Тот вышел грузно, совсем не по-парадному и тихо сказал: «Все, война кончилась»
— Что тут началось! — не может сдержать слез Пелагея Михайловна. — Кто-то кричал, кто-то рыдал, кто-то хохотал. Все обнимались и палили, палили в воздух из автоматов и пулемета, выбрасывая в еще темное небо 9 Мая полный боезапас.
Все послевоенные годы Пелагея Михайловна Иноземцева живет в Камышине. Она работала в типографии и на почте, воспитала двух хороших детей. Сын безвременно ушел из жизни — сердце. Дочь — юрист, подполковник милиции. Один из внуков закончил знаменитую экономическую Академию имени Плеханова в Москве. А самый младший служит в Армии.
— Я всегда говорю ему: ты должен все пройти, ты мой внук и все сможешь, — расправляет плечи орденоносец Пелагея Иноземцева.
К этой красивой, умной, талантливой и очень гордой женщине неприменимо понятие возраста. Она и сейчас заражает энергией и оптимизмом. Дорогая Пелагея Михайловна, пусть еще долго так и будет.
