По поводу публикации в «Инфокаме» под названием «Развал ХБК: «Текстиль-Поволжье» и «Дело Терехова», или Прокурор сказал: что «органам правопорядка в борьбе с подобным злом крайне мало шансов…»
Прочитав опубликованную на сайте, а затем и в газете «Инфокам» статью, автор этих строк задумался над двумя вопросами. Во-первых, о том, что за многие годы прокурорской службы это первая публикация, где меня уличают в беспринципности и едва ли не в покровительстве преступникам. Во-вторых (не скрою), о том: кому и, главное — зачем понадобилось пытаться скомпрометировать меня через четыре года после ухода с должности прокурора на пенсию? Несколько утешало лишь то, что «Инфокам», ссылаясь в своих разоблачениях на неких «сотрудников правоохранительных органов, которые пожелали остаться неизвестными», все же приглашает меня к диалогу, т.е. обещает предоставить возможность ответить на прозвучавшие в статье обвинения. Так вот, сим объявляю, что я готов к самому конкретному диалогу, причем в любом формате — вживую, в печати, прямом эфире, суде. Даже, прости меня, Господи, грешного, — на Страшном суде.
Для того чтобы все же напомнить читателям суть инфокамовской публикации, кратко воспроизведу «фабулу обвинения» в мой адрес:
— прокурор города А. Кипень, зная о сомнительной биографии И. Терехова, не воспрепятствовал получению им в долгосрочную аренду второй ткацкой и первой отделочной фабрики и не принял мер к расторжению этого договора;
— прокурор города «не дал ходу» информации о незаконно оформляемых ООО «Текстиль-Поволжье» кредитах в местном отделении «Сбербанка»;
— налоговая полиция возбуждала дела о незаконном реэкспорте Тереховым ткани и возмещении ему НДС, но «прокуратура дела возвращала, находя всяческие недочеты»;
— прокурор города крайне формально подошел к уголовному делу о хищении медных тканепечатных валов из «Текстиль-Поволжья», из-за чего те были возвращены Терехову и отправлены на переплавку.
Оправдываться — дело неблагодарное. Тем более, спустя десять лет после произошедшего, особо не имея доступа к архивам. Однако в той ситуации, которая сложилась, альтернативой сему будет лишь проглотить названные обвинения и признать правоту анонимных авторов с их «пожелавшими остаться неизвестными» источниками. Поэтому отвечу кратко и конкретно по каждому из приведенных пунктов.
1. Уверен, что первое умозаключение принадлежит не анонимным работникам правоохранительных органов, а (извините) дилетанту —журналисту. Хотя бы потому, что первым прекрасно известно: контролировать заключение гражданско-правовых договоров, а равно инициировать их расторжение, абсолютно не входит в обязанности прокурора. Даже при возникновении подобной инициативы у него попросту нет таких возможностей. Более того, как сказано в неоднократно упоминаемом в публикации моем интервью «Диалогу» от 13 января 2004 года, у Терехова не было ни судимостей, ни компрометирующих записей в трудовой книжке. Сведения о том, что названное лицо фигурировало в непонятном качестве в уголовных делах, расследовавшихся в других регионах страны, стали мне известны со слов сотрудников ФСБ лишь после бегства того из города.
2. Полученной от оперативных служб информации о том, что «Текстиль-Поволжье» незаконно оформило кредиты в местном отделении «Сбербанка», прокуратурой был дан самый, что ни есть, законный «ход». После проверки руководителю отделения С. Горлач было внесено представление, об этом факте поставлена в известность ее областная начальница по фамилии Полегенько. Хочу здесь отметить, что само по себе выявленное нарушение носило чисто формальный характер и никакого ущерба «Сбербанку» на тот момент не причинило. А после того, как имущество «Текстиль-Поволжья» было втихую переоценено в Ростовской торгово-промышленной палате и оформлено в залог, кредиты, как это не парадоксально, стали выдаваться в полном соответствии с законом. По крайней мере, больше нам никто ни о чем не «сигналил».
3. Сведения о том, что налоговая полиция возбуждала дела о незаконном реэкспорте тканей и получении фирмой Терехова НДС, являются откровенной чепухой, попросту не соответствующей действительности. Никаких уголовных дел налоговая полиция не инициировала. Мне было известно об оперативных материалах спецслужб по данному вопросу. Однако каких-либо документов в мой адрес не поступало и, соответственно, никаких решений прокуратура не принимала.
4. Уголовное дело о вывозе из территории бывшего ХБК медных тканепечатных валов было возбуждено лично мною на основании материалов УВД. Я же договаривался с командиром десантно-штурмового полка о том, чтобы разместить эти валы на время расследования в их складах. Понимая, что Терехов замыслил аферу, прилагал все усилия к тому, чтобы предотвратить вывоз этих дорогостоящих изделий из Камышина. Однако (об этом сейчас уже можно сказать), мы получили письменное указание прокуратуры области о прекращении дела и возврате валов владельцу. Об этом прекрасно известно и здравствующим ныне ст. следователю УВД, расследовавшему уголовное дело, и начальнику милиции, и начальнику налоговой полиции, и начальнику отдела УФСБ. Для тех, кто работал в правоохранительных органах, хорошо известно, что никакой демократии там не существует, и указания вышестоящего руководства имеют прямую силу. Таким образом, утверждение о том, что я подошел к делу «крайне формально», являются совершенно надуманным и несправедливым. К слову, учитывая большой общественный резонанс и обличения, высказываемые в листовках в адрес руководства города, я также лично ходатайствовал перед заместителем прокурора области, чтобы расследование было поручено областному ГУВД.
Несу ли я свою долю ответственности за то, что происходило на предприятиях города и на Камышинском ХБК в частности? На этот вопрос я дал в 2004 году исчерпывающий ответ дотошной журналистке А. Отрутько. С тех пор мое мнение совершенно не изменилось. Поэтому считаю уместным процитировать его (тем более что «Инфокам» зачем-то извратил мои слова даже в заголовке своей публикации):
Прекрасно понимаю, что вопрос «Куда смотрел прокурор?» для журналистов, общественности, просто граждан в таком случае всегда резонен. Конечно, речь идет не только о прокуратуре, но и о других ведомствах, которые призваны противодействовать подобным проявлениям, — органах МВД, ФСБ, налоговой полиции, существовавшей в то время. Вне всякого сомнения, мы несем свою долю ответственности за все, что происходит в экономике. Почему не предотвратили случившегося? Готов честно и прямо назвать две причины. Первая: пытаясь противостоять «взбесившейся» в 90-е годы общеуголовной преступности, расследуя многократно возросшее число тяжких и особо тяжких преступлений, участвуя в бесконечных «вихрях-антитеррорах» и т. п., правоохранительные органы, по сути, упустили экономику — не доходили до этого руки. Наверное, не хватало и ума, а точнее, специалистов, способных до конца понять происходящее.
Второе (и, пожалуй, главное): законодательство и политические установки руководства, особенно в 90-е годы, оставляли органам правопорядка в борьбе с подобным злом крайне мало шансов. Давайте признаем откровенно: на протяжении доброго десятка лет в качестве главной задачи негласно ставилась не борьба с незаконной наживой за счет государственного добра, а создание любой ценой «класса собственников».
Кстати, в инфокамовской публикации проскальзывает упрек и обида «пожелавших остаться неизвестными» за то, что я в интервью, дескать, поставил под сомнение профессионализм сотрудников правоохранительных органов. Однако из приведенного фрагмента абсолютно четко видно, что речь шла обо всех сотрудниках этой системы, в т. ч. и прокуратуры. И меня, Кипеня, тоже. Точно так же журналист затеял нехорошую возню вокруг моих слов «политические установки руководства», хотя из смысла приведенного выше предельно ясно, что имелся в виду отнюдь не Л. Алферов и даже не Н. Максюта. Пользуясь случаем, хочу отметить, что проработал со Львом Александровичем 12 лет и до сих пор испытываю к нему глубокое уважение. Скажу больше (о чем говорил знакомым неоднократно): несмотря на добрые личные отношения, случая, чтобы он обращался ко мне с просьбой, например, закрыть глаза на нарушения закона и тому подобное, не помню.
Не могу не сказать своего мнения о самом характере этой публикации. Кто следит за сайтом и газетой «Инфокам», наверняка заметил, что две предыдущие и еще одна последующая статьи под рубрикой «Развал ХБК» были подписаны известными в городе журналистами Т. Проскуряковой и Л. Смеловым. В той же, которая посвящена «Текстилю-Поволжье» и мне, автором значится явно выдуманный Иван Булатов. Конечно, псевдонимы в газетном деле — вещь обычная. Однако в совокупности со ссылкой на «пожелавшие остаться неизвестными» источники, явно передернутой информацией и, прямо скажем, хамскими выпадами типа «плясал под дудочку» все это очень похоже на грязноватую заказную акцию.
После этой публикации мне неоднократно звонили многие бывшие «коллеги по цеху», возмущавшиеся изложенным выше. Они же подсказали и личность инфокамовского «нелегального источника» (старые оперативники умеют вычислять). Поэтому, несмотря на чисто шапочное знакомство с этим человеком, для меня этот вопрос сейчас практически ясен на 100 процентов. Здесь отмечу лишь то, что он действительно из правоохранительных органов. И подвизается сейчас под тем же крылом, что и «Инфокам». В силу своего бывшего статуса системно информацией он не владел, чем и объясняются явные «ляпы», преподнесенные журналисту. Но, по тем же сведениям, наш нелегал весьма амбициозен и склонен к сплетням. Впрочем, думаю, здесь сыграли роль не только эти качества.
Однако дело, конечно же, не столько в нем и не в «Булатове», который, готовя заказную «утку», не пожелал даже попытаться уточнить суть произошедшего (не говоря о встрече со мной). В начале этих заметок уже говорил о главном вопросе, который меня гложет: зачем понадобилось, спустя почти десять лет после произошедшего пытаться скомпрометировать меня — ныне рядового чиновного клерка? И против меня ли вообще направлена публикация? Это уже вопрос, как говорится, совсем интересный. Хотя имею свои предположения и по данному поводу, озвучивать их в силу недостаточной уверенности не стану.
И, наконец, последнее. Журналисты из «Инфокама» уже длительное время рассуждают относительно развала ХБК, но не говорят о ГЛАВНОМ. Смею подсказать им, кто несет за это главную долю ответственности. У мыслящих людей давно нет малейших сомнений: наш текстильный гигант, как и тысячи других предприятий и колхозов в стране, стали жертвой, производной от развала СССР и свержения Советской власти (причем это произошло и там, где в отличие от Камышина были вообще идеальные прокуроры). Недавно появились сообщения, что ликвидируется еще один из осколков комбината «Текстиль-Поволжье» — «Росконтракт». Поэтому рекомендую увольняемым еще шестистам многострадальным текстильщикам иногда вспоминать тех, которые двадцать лет назад клеймили на камышинских площадях «тоталитарный режим» и надрывно звали их в светлое капиталистическое будущее.
Анатолий Кипень, почетный работник прокуратуры Российской Федерации.
