Удивительный это все-таки случай — поэтический Камышин. «Первоклассники» с карандашами, ремесленники с небрежными поделками то и дело имеют страницы в самых тиражных городских газетах. А профессиональные перья пишут в стол.
Бездари издают сборники и ходят на встречи с поклонниками. А таланты скрывают свое вдохновение.
Хотя в современной России пренебрегают официальным признанием теперь не только поэты. Может, берегут талант от тех, кто назначен его оценивать?
Не претендую ни на какие критические высоты. Постараюсь извести в этих заметках все рецензионные замашки. Просто разделю вместе с вами всегдашнюю тоску по умной, тонкой строке. Давайте начнем с притчи.
В пустыне, где жара, барханы,
Где лишь мираж — предел чудес,
Бредут верблюдов караваны
И входят в финиковый лес.
Здесь и вода, и тень-прохлада,
Здесь так приятно отдохнуть,
Здесь сладкий плод — за труд награда,
А завтра, на рассвете — в путь…
Мир — не пустыня в жаркий полдень,
И не погонщик человек,
И путь, что в жизни будет пройден,
Не растянуть на целый век.
Идем по жизни мы печально,
Мечтая в солнце иль в грозу
Найти единственную пальму
В каком-то пальмовом лесу.
Ее увидев, прослезиться:
«Ведь мог не встретить никогда…»
И дай нам Бог остановиться
У этой пальмы навсегда.
И не солгать, не обмануться,
Поверить, что живем не зря,
И уходя, спешить вернуться,
За тень и свет благодаря.
Поэт доверил мне маленький фрагмент из избранного, в котором позволил себе несколько возвращений. Нет, не потому возвращений, что важное пропустил под «амнистию» молодости, а теперь, спустя годы, демонстрирует мужское благородство. Напротив. Он сразу знал: обречен возвращаться, ведь Любовь никого не отпускает, если это она. Просто Возвращение не может стать беготней.
Ах, эта красная рябина
Среди осенней желтизны…
Сорвать бы гроздь — да мчимся мимо
Мы от весны и до весны.
А что весна? Что в ней такого?
Снега в ручьи свернутся вновь,
И со стихами Острового
Придет нежданная любовь.
А что любовь? Грозы мгновенье —
И нет ее. Лишь дождь слепой.
И душу точит червь-сомненье:
А вдруг не та? А вдруг — другой?
Но нет другой. И нет другого.
И много лет лишь ты и я.
И пусть друзей не слишком много,
Но есть надежная семья,
А в памяти, такой ранимой,
Хранится образ той весны,
И ярок он, как гроздь рябины
Среди осенней желтизны!
Кто она, его Муза? «И странной близостью закованный, смотрю под черную вуаль…», — сказал когда-то о своей Незнакомке великий классик. Спустя век, тайн за вуалями не стало меньше.
Не хочу быть банальным
(Не сочтите — скандальным):
Не желаю Вам Счастья —
Всем желают его,
Пожелаю Вам Муки
И немного Разлуки,
И кусочек Ненастья,
И Врага. Одного.
Но пусть Вам, как и прежде,
Светят звезды Надежды,
И слепая Удача
След оставит в судьбе.
Пусть седая Тревога
Отойдет от порога.
И пусть Случай-невежда
Вас не бросит в беде.
…Ну, чувствую, чувствую я ваши вопросы о Его имени! Не получила такого разрешения. Если предположили, как и я вначале, что мы «листаем» новенький «сборник» профессионального литератора, то совершенно ошиблись! У него довольно редкая, но никак не связанная с лирикой специальность. Задавать же вопрос этому известному в городе человеку, «причем» тут высокая поэзия, смешно, согласитесь.
Не важно, есть я юн иль есть я сед,
Не важно, что люблю и что я славлю.
Не важно все, но очень важен след,
Что на земле на грешной я оставлю.
Родные знают, знают и друзья:
Мои следы не смыть осенним ливням.
Кого люблю, для тех навеки я
Останусь добрым, мудрым и счастливым!
Знаете, мне всегда не давала покоя загадка, как талантливые люди умудряются быть талантливыми во всем. А как профессионального журналиста и филолога «терзала» зависть к родственным сердцам, легко владеющим разными жанрами нашего цеха. Но тут хоть задохнись со своей завистью — мастера демонстрируют редкий пилотаж, даже не напрягаясь!
Когда весы товар отвесят,
Но деньги жалко отдавать,
Как знать, что лучше: пять по десять
Иль десять штук, но лишь по пять?
Увидев статного мужчину,
Заспорят женщины опять:
Что, может, лучше пять по десять,
Чем десять их всего по пять?
И, путь пройдя дорогой длинной,
О годах станем горевать —
Что можно было пять по десять,
А мы — по десять только пять!
...Всю жизнь дано нам куролесить,
Но в пятьдесят — как не крути —
Нам все равно от «пять на десять»
И «десять на пять» не уйти!
Виртуозную эпиграмму каждый воспримет по-своему — поэтическим приколом или философским посвящением. Не любому дано будет квалифицировать как совершенные ее рифмы, ритм, образный ряд. Но упрятанная в строфы музыка «чистого» стиха прозвучит для всякого. И даже ярче для того, кто не понимает всех «технологических» составляющих этой маленькой симфонии.
…Сегодня Автор продолжает изящный тренинг. Возможно, чтобы в поэме, сонете или балладе уйти от"Times New Roman""> своих систем управления в людские «системы», формулы управления которыми пока не изобретены.
Мне жить теперь, не подавая виду,
И лучшей песни мне уже не спеть.
Все потому, что горькую обиду
В душе своей не смог я одолеть.
Глаза закрою — ноет в сердце ранка:
Весна. Москва. И за окном темно.
И на столе стоит «варенья банка»,
Которого отведать не дано.
С тех пор в душе моей скрежещут кошки.
Я не простил — об этом так и знай,
Корми его из горлышка иль с ложки,"
А обо мне — молю! — не вспоминай…
Милые читатели, вам ничего пока не остается, как простить мне интригу этих очерковых набросок. Потому что уверена — очарование прочитанных вместе строчек оправдывает все «издержки» нашего знакомства «не до конца». Обещаю вам предпринять все, чтобы нам не попрощаться так быстро с Поэтом.
Колючий снег летит за воротник.
Уж апельсин-автобус на снегу
Из белой замети опять возник —
А я с тобой расстаться не могу.
К щеке губами прикоснулась ты едва,
Но нам от того не сделалось теплее.
И стало ясно вдруг,
как дважды два,
Что расставаться
мы с тобою не умеем…
