— «Девчат, возьмите за двадцатку!», — заискивающе просила она, размахивая сиротливой бутылочкой, отдаленно смахивающей на косметическое средство, видавшее виды. У нас же, как назло, при изъятии прессы, закобенился ящик, никак не желающий отдавать всю почту, и мы вынужденно медлили. Настроение угрожающее покачнулось в сторону легкого депресняка и с раздражением уставилось на объект нарушения благодушия.
Не буду врать и писать, что «когда-то она была красивой, ее тонкие черты лица выдавали скрытый аристократизм и былой шарм», и все такое. Нет же, перед нами стояла обыкновенная алкашка, грязная, смирившаяся со своей долей, неприятная во всех смыслах слова. Таких подъезд повидал немало, поскольку одна из его квартир (к слову, находящаяся в непосредственном соседстве с нашей) представляет наиживейший интерес для некоторого слоя населения из-за наличия в ней налаженного производства «огненной воды». Хозяйка волшебной квартиры, в принципе, отрегулировала бизнес «от и до», построив клиентов до уровня самодисциплины, отчего их регулярное появление давно не вызывает ни возмущения, ни страха. Прибавьте бонусом то, что она каждую неделю моет пол во всем подъезде и пылесосит коврики, и жизнь и вовсе покажется сносной...
— Ну, возьмите за двадцатку, — она продолжала заискивать перед нами, хотя мы обе, по определению, были ей до самой глубокой фени, которая только существует. Ее манила соседняя дверь и перспективы, казавшиеся по мере длительности наших копаний в почтовом ящике все более очевидными.
— Спасибо, нам не нужно. — Обычно так говорят уличным торговцам, у которых только что купили пучок зелени, но они, ободренные удачей, пытаются навязать еще один.
— Вы только понюхайте… — проговорив дрожащим от угасания очередной надежды голосом, она всем корпусом неловко подалась вперед, отчего мы машинально отпрянули и сконфузились, — вдруг она заметит. Где-то под ложечкой, на смену легкому депресняку и раздражению пришла скулить собачья тоска...
Уф-ф, наконец, железный упрямец поддался, щедро вывалив кучу платежек за коммунальные услуги, каталог какой-то косметики и «Инфокам» с программой. Поняв, что мы не расщедримся на двадцатку, она поежилась, закуталась поглубже в куртку и вынесла себя и свой тяжелый запах из подъезда.
Мы с облегчением поднялись домой. Не было страшно, не было грустно, только досадно и жутко. Причем не от того, что она представляла жалкое зрелище и пыталась заработать на сомнительном пузырьке. Больше всего резануло именно то, что она пыталась втюхать именно косметику. Потом поняла почему: если женщина так делает, значит, больше женщины в ней не осталось.
